Дьяков Игорь Викторович
КОМПАС ВОЛИ
Возникновение России, имей современный человек возможность, можно было бы предугадать около 30 тысяч лет назад, когда на границе отступивших и более не наступавших ледников — где-то в районе Кольского полуострова, Хибинских гор и карельских озер, возникли белые люди. Сама природа определила и одну из главных доминант национального характера: стремление к освоению пространства, стремление, по сей день живущее в нас. Проявляющееся иной раз даже в вагоне банальной электрички. Не говоря уж о том волнении, которое вы испытываете, отправляясь впервые в чужой край.
Сергей Есенин не хотел совершать кругосветное путешествие, чутким сердцем своим опасаясь, что будет подавлен роковым моментом законченности географического и духовного познания планеты. Так оно и случилось. "Земной шар такой маленький", — только и сказал поэт о своих впечатлениях. И в наше время тотального развития средств передвижения и связи душа нет-нет, да и затоскует по романтическому "неизведанному". И кажется тогда, что развитие техники прямо связано с деградацией человечности.
Да. Ветер странствий пьянит и испанца, и англичанина, и португальца. Но мы чувствуем, что нас, русских, он пьянит как-то иначе. Не "лучше" и не "хуже", а — иначе. И что запрятано в нас на каких-то загадочных, базовых-базальтовых, генетических уровнях... Для того, чтобы попытаться понять это особенное чувство, надо многое вспомнить. Может быть, это позволит услышать в себе голос сотен поколений.
Когда русский мужик "с-под Ростова" вдруг бросал налаженное хозяйство и, поклонившись на четыре стороны, отправлялся в неизведанные восточные края, далеко не только нужда толкала его на это. Он уже был такой. Когда царь Федор Иоаннович звал "охочих людей" прорубать дорогу в тайге до нового острожка под названием Тобольск, он был уверен: они найдутся. Они нашлись, и через пять лет тобольский тракт был готов. Когда поморы на ладьях, бравших на борт вдвое-втрое больше, чем современные им каравеллы Колумба, и бывшие быстроходнее в полтора раза тех, добирались до Карского »*оря и со страстным любопытством Оглядывали грандиозную и суровую природу русского Севера, они уже были такими.
И даже за столетие до того, как английский король Альфред в конце IX века построил британские корабли, а русские суда уже отчаянно сражались в морских боях (свидетельство английского историка Ф. Джена), команды на тех судах уже были такими, кстати, английские мореплаватели и в самый пик своих успехов соблюдали кодекс чести и не скрывали своего восхищения русскими мореходами. Один из них, Стефан Барроу, писал в своем дневнике за 1555 год на борту пинаса, самого быстроходного корабля Британии: "В понедельник, 22 июня, мы выехали из реки Колы со всеми русскими ладьями. Однако, плывя по ветру, все ладьи опережали нас; впрочем, согласно своему обещанию, Гавриил и его друг часто приспускали паруса и поджидали нас, изменяя своим спутникам". К 1580 году только на Мурмане промышляло 7426 судов, многие из которых были способны плавать во льдах — техника была освоена новгородцами уже в XIII веке...
Но и новгородцы уже были такими. Такими были практически все русские, создавшие государство, по территории сопоставимое с нынешним, а ведь их к 1580 году было немногим больше четырех миллионов (для сравнения, в Австрии было тогда 16,% миллиона, во Франции — 14,3, в Италии — 10,4, в Испании — 8,2 миллиона человек).
Пушкину можно верить даже в наше всесокрушающее время, и как не вспомнить его чеканные слова о русском человеке, который во многих, если не во всех чертах своих, к 1834 году был таким же, каким и тысячелетия раньше: "О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни единого слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия".
Архивы и этнографические сборники дают массу свидетельств тому, что характер русский включает жажду деятельности и трудолюбие. Молодые люди скоро перенимают незнакомые им песни, а старые очень хорошо помнят те, которые часто пелись во времена их молодости. Многие отлично считают без счётов. Почти все способны сделать всё, что ни увидят, не хуже мастера... В 1801 году сибирский крестьянин Матвей Архипов прибыл из Сибири в Петербург на деревянном велосипеде собственного изготовления... Но это уже сложившийся, цельный народный характер. Он-то — откуда?.. Многое понимаешь, глядя на подробную физическую карту российской Империи, павшей, по историческим меркам, минуту назад. "Россия — живой и единый организм природы и духа", — писал Иван Ильин. Не учтём этого — "наказание придёт само". Не скопидомство царей, не "империализм" Москвы и Петербурга, не честолюбие полководцев и атаманов создавало империю. Всякий народ в таком географическом и историческом положении вёл бы себя так, как вёл себя русский народ. Но его исконное благодушие, терпение и терпимость позволили ему создать не механическую сумму территорий и народностей, а — громадную Родину. Святую Русь в шестую часть света. Именно таковой пребывает в сердцах незамутнённых наша страна, именно таковой помнят её сыновья и дочери, которых может "носить" где и как угодно.
Слишком много поколений предков наших не желало гибнуть под вечными набегами на открытой равнине — с юга, с востока, с запада. Слишком много поколений остро понимало, что с одними верховьями рек легко стать пассивным рынком, объектом вечной экспансии и шантажа. Волга, Дон, Днепр, Западная Двина, Волхов, Нева, Свирь, Кемь, Онега, Северная Двина, Печора осваивались или замирялись долго и упорно, причём большей частью не "по приказу". А именно — инстинктивно. А какой была бы Франция без Роны, Сены, Луары; Германия — без Эльбы, Америка — без Миссисипи?.. Предки дарили и творили, не искореняя, не отсекая: всякий народ, входящий в русское подданство, наделялся равными с русскими правами. Но с ростом государства передвижения русских людей не уменьшались, а увеличивались. Внимания к себе требовали все — от каракалпакского нижнего народа, в лице своих шести султанов присягнувшего Елизавете (нынешние казахи) и дикокаменных киргизов, до топтанной-перетоптанной шведами да немцами, полунищей и полудикой Лифляндии с Курляндией.
Кряхтя и охая, а иной раз и бодро-сосредоточенно, ехала русская власть, а за нею и мужички или наоборот, — в новые русские дали — с казной ли, бумагами, со скарбом да скотиной ли. В Асхабад, до 1881 года — аул Ахал-Текинского оазиса, — устраивать железнодорожное училище и школы садоводства; в Баку — строить порт да нефть открывать-добывать; в Вильну — учреждать университет (логично — ведь здесь в 1519 году ещё основана была первая русская типография); в Верный с диковинным туземным названием Алмата; в Кишинёв — ставить первые фабрики и заводы; в Минск, ещё в XII веке бывший частью нашей Киевской Руси; в Пишпек, где неподалеку, по реке Чу, начинали оседать киргизы, а русские — искать и находить серебро, руду, свинец, золото, уголь, соль, асбест, и организовывать меновую торговлю с кочевниками. Недалеко было ехать до Ревеля, (бывшей Колывани), чтобы строить один из важнейших портов России, который, замерзает только в очень суровые зимы, чтобы неустанно заводить сотни и сотни учебных заведений, что позволило чухонцам к концу XIX века обрести свой собственный литературный язык. И до Риги — недалеко, как и до Юрьева, в коем русской властью был основан университет и ветеринарный институт. Дивились русские люди красотами Тифлиса, многократно разрушавшегося персами, арабами, хазарами, монголами, турками и даже, как писалось в гимназическом учебнике, "другими", — пока не стал Тифлис после долгих его просьб и молений частью великой Империи. Дивились и возвышенной прелестью Эривани, и "белым солнцем" Уратюбе (Душанбе), — городка в Самаркандской области, где пришлось устраивать санитарную станцию для войск. Кстати, философский пафос фильма "Белое солнце пустыни" не сыграл ли роль в его несравненном успехе среди русских людей? Или красноармеец Сухов слишком похож на последнего царя? Или Верещагин "проговорился" за всех фразой тотального смысле — "за державу обидно»? Так или иначе, а и пунктиры по барханам, проложенные лаптями "красноармейца Сухова", тоже что-то очень важное затронули.
Да. и создали страну в 44 Франции или пять Китаев, в четыре Европы или в три Америки. И стали своими и "финские хладные скалы", и "пламенная Колхида", а камушек в Охотском море, которого никогда не видел и не увидишь, дорог не меньше города, в котором родился. А, с другой стороны, удивить после своих гор, хрустальных водопадов, бескрайних степей и великих рек могут разве что какой-нибудь Большой Каньон или африканские джунгли. Впрочем, "способность удивляться высока — она роднит с безбрежностью вселенной", — сказал Гёте, родина которого испещрена славянскими топонимами. Поэтому и не будем стесняться удивляться: когда твоё сознание устроено так, что ты живёшь не во времени, а в вечности, не участком шестисоточным, а вселенной, ветер странствий пробудит в тебе неведомые творческие силы, а новые впечатления разовьют твою мысль мириадами новых ассоциаций...
Русский человек так устроен, что не может ставить перед собой только утилитарные цели слишком долго: в какой-то момент он начинает тосковать. Искать новый, более высокий смысл своей деятельности. Или "разбавлять" эту деятельность ароматами идеализма. Афанасий Никитин смотрел на чужие края взглядом не только купеческим, но и глубоко православным. Его путешествие сходно с паломничеством, причем интуитивным. Вообще, многие путешествия рассматривались их участниками как "перемещение по карте" религиозно-моральных схем, причем "те или иные страны мыслились как языческие, поганые или святые", как своеобразные ступени лестницы, которая с одного конца ограничена адом, а с другого — раем. Стремление приблизиться к верхней ступени святости было побудительным мотиве**»значительной части русских паломничеств. Позже, в послепетровскую эпоху модного безверия "высшего слоя", паломничества его выродились в желание приобщиться к "горним высям" европейской мысли. К сожалению, это привело к прискорбной переимчивости самых диких идей — лишь бы они родились на Западе...
Искание правды видоизменялось, но почти всегда присутствовало в дальних предприятиях. Трудно представить себе, чтобы русские люди собрались в "коллектив" ради того, чтобы в XVIII, например, веке добыть любой ценой бочонок золота где-то за тысячи морских верст от дома. Трудно представить... Но в более седые времена, в больших масштабах, — когда народы только формировались и искали себя, когда и складывались основы национальных характеров, в эпохи борьбы за существование, говорить о прагматических целях передвижений — возможно. И тут мы снова вернемся к древнейшим временам и... новейшим исследованиям, хотя результаты этих исследований, как и многих других ранее, широкой публике практически неизвестны.
..."Ригведа" и "Авеста" написаны позже появления в пределах будущей Европейской России племени кеньг. Об индоевропейских прародинах человека уже не спорят почти, но не спорят вовсе о месте написания упомянутых произведений, в которых, в частности, описывается северное сияние. Однако и они уже написаны языком. Производным от того, что называют праславянской письменностью. По следам этой письменности мы можем проследить самые стародавние перемещения наших предков.
Читаемые тексты начинают свою жизнь на обширных пространствах Подунавья семь тысяч лет назад. С 5 тысячелетия до нашей эры. В следующем тысячелетии начнется интенсивное движение славян на юг и восток. Южные волны достигнут Двуречья. В основании холма "Эль-Убайд" лежат останки наших предков, а рядом с ним —руины Шумера и Вавилона, в свое время построенные благодаря развитой культуре пришельцев из "России". После их внезапного ухода нить культуры снова обрывается чуть ли не до прежнего, полупервобытного, уровня.
В восточном направлении уже в 3 тысячелетии до н. э. высокоразвитая трипольская культура охватывает почти все Подунавье-Поднепровье. "Вовлеченная в колонизационный процесс, в своем движении на юг часть трипольцев достигнет Пенджаба и Инда", — пишет академик Б.А.Рыбаков. Здесь славянами создается одна из трех величайших культур Древнего Востока — протоиндийская, на которой позже взрастает культура Древней Индии. Мохенджо-Даро — это первое, что многих русских начинает волновать в Индии: найденные там печати-амулеты читаются по-славянски. Культура Мохенджо-Даро просуществовала 700 лет — до 1800 года до н. э. В это время в метрополии трипольские племена столкнулись с восточными. Теперь, оставив свои города у подножий Гималаев, в Малую Азию придет один поток, другой же — через Балканы и Эгеиду двинется из "России".
Из Купалы через века "вырастет" Аполлон, пришедшие с севера всадники с женами, неотделимыми от седла, явятся в будущей Древней Греции в образе кентавров с амазонок, а сами эти народы будут названы народами-аистами ("пеласгами" по-гречески). За их легкость на подъем, красоту и умение не бояться ни земных, ни морских пространств.
На острове Крит два потока трипольцев — пеласги и рысичи — создадут могучую Критскую державу, искусство которой станет предтечей великого искусства Древней Греции. Взрыв вулкана Санторин около 1450 года до н. э. подорвет могущество Критской державы, и гонимые дорийцами славяне (минойцы-пеласги-рысичи) покинут Крит, чтобы вернуться на него только в наше время в образе туристов и коммерсантов.
Вопреки всем тяготам через несколько веков потомки индских и критских "россов" обретут прежнюю силу и могущество, но уже на иной земле, в той части Италии, которую принято называть Этрурией. "Этрусками" этрусков называли римляне (латиняне); греки называли их "тирренами", а сами этруски, согласно Дионисию Галикарнасскому, называли себя расена. Совершенно безоговорочно этруски названы славянским племенем в словаре Стефана Византийского... Создатели прекрасной архитектуры, строители дорог и акведуков, авторы поражающих своим реализмом и... родными славянскими лицами скульптурных портретов...
Не раньше 3-4 веков до н. э. круг замыкается, и наши предки, взрастив во время тысячелетних странствий целый ряд культур, которым по праву гордится человечество, возвращаются на свои исконные земли. "Змиевы валы" от Русского (так веками называлось Черное) моря до моря Балтийского (с его знаменитым островом Рюген, где до I века было расположено главное святилище славян) протянулись "аж до Киева" во времени и пространстве. Надо было думать о безопасности.
Прошедшие через Азию, Европу н даже Африку (гиксосы), про соленные морями и океанами, привыкшие к тяжелейшим испытаниям н потому терпимые и терпеливые, великодушные и трудолюбивые, наши предки обрели свою "загадочную русскую душу", о которой так злобно говорили большевики, и теперь она — то ли на излете, то ли на подъеме, — обретается в нас. И, как знать, не эти ли "воспоминания" на подсознательном уровне тревожат нас иной раз даже в вагоне банальной электрички?